Музыка отражает то время, в котором существует. Интервью с композитором Антоном Светличным | British Wave

Антон Светличный – композитор из Ростова-на-Дону, победитель конкурса журнала "Трибуна современной музыки" (2005) и Пифийских Игр (2007). Участник нескольких рок-, поп-, металлических и джазовых проектов местного значения. Член группы композиторов "Сопротивление материала" (СоМа). Преподаватель Ростовской консерватории и Ростовского колледжа искусств.

Пока вся страна отдыхала в майские праздники, British Wave довольно серьезно побеседовал с Антоном о музыке.

Существует мнение, что в музыке уже практически невозможно придумать что-то новое, что мы живём в эпоху постмодернизма и вся современная музыка – вторичный продукт, сплошное цитирование существующих наработок в новом контексте. А как вам кажется, появятся ли совершенно новые формы, новые выразительные средства, новые жанры?

Этому мнению уже довольно много времени, и с тех пор, как его впервые высказали, музыка поменялась много раз, и довольно радикально. Для сравнения – есть такая проблема в футурологии. Невозможность предсказания хода технического прогресса. Связана она с тем, что предсказать на серьёзном уровне, что конкретно в будущем изобретут, означает это самое и изобрести – т.е. сделать будущее настоящим. Тут примерно аналогичная история. Предсказать, какие дальше появятся жанры, в подробностях, означает эти жанры изобрести.

В последнее десятилетие, на мой взгляд, музыка переживает одну из самых радикальных революций в своей истории. Революция эта связана, скорее, с формой её потребления, чем с производством. То, как мы воспринимаем музыку сейчас, не похоже ни на один период из всей предшествующей истории человечества. Связано это всё, конечно, с распространением широкополосного интернета, в котором в сжатые сроки оказался практически весь аудиоархив человечества. И всё это при достаточно небольших усилиях доступно любому желающему – бесплатно или за совершенно смешные деньги. Плюс, если учесть распространение беспроводных сетей, удешевление носителей информации и прогресс мобильной вычислительной техники, то влияние всей этой изменившейся ситуации на музыку сейчас даже трудно оценить, а последствия ещё будут всплывать долго и выглядеть совершенно диким образом даже в сравнении с началом 2000-х годов.

Некоторые из них можно назвать уже сейчас. Во-первых, музыка не может не повернуться лицом к своему прошлому. Она это делала и раньше – и поп-музыка в особенности. Я в разное время читал у таких разных людей как Троицкий и Горохов одно и то же, по сути, рассуждение – что поп-музыка с какого-то момента прочно сидит на игле собственного прошлого, чьи модели она воспроизводит. Причём Горохов, как человек более умный и более провокационный, добавлял, что это ретро, как правило, мнимое, и те модели, которые якобы реконструируются, на самом деле в таком виде никогда в прошлом не существовали. Но ретро-тенденция, тем не менее, очевидна. Достаточно вспомнить брит-поп или всех нынешних электронщиков, делающих звук в стиле 80-х. Плюс, согласно теории того же Горохова, электронная музыка (начавшаяся с даба на Ямайке в 60-е) сразу началась с техники сэмплирования – т.е. копирования уже существующего.

Интерес к чужому растёт параллельно с развитием технических средств хранения информации и со всё более широким их распространением. Для того же сэмплирования надо было где-то брать сэмплы – т. е. нужно было достаточно широкое распространение либо виниловых проигрывателей, либо ленточных рекордеров. Вот как только критическая масса такой техники накопилась – появление такого рода музыки было, по всей вероятности, неизбежно. Ну и соответственно, дальше мы видим ту же тенденцию – чем сильнее развивается хранение информации, и чем доступнее она становится для конечного пользователя, тем сильнее прошлое музыки сталкивается с её настоящим.

Поэтому, повторюсь, музыка не может сейчас не ориентироваться на прошлое. Ибо встреча – настоящая, полномасштабная – с собственным прошлым – и есть наиболее сильное впечатление текущего момента. Музыка просто, как и всегда (как и положено любому искусству), отражает то время, в котором существует, реагирует на него. Что будет дальше – вопрос тоже неоднозначный. Дальше, например, может случиться топливный кризис. Который конкретно подрубит благосостояние приличной части населения планеты, и людям станет не до музыки и не до тонких различий между хонтологией и витч-хаусом (или что там у нас ещё в моде). Кризис может, впрочем, и не случиться. При этом полезно отчётливо понимать, что и в настоящий момент всеми этими вышеописанными богатствами пользуются далеко не все 7 миллиардов жителей планеты. У некоторых из них музыка до сих пор представляет собой ритуальные пляски под барабаны. Вот будут ли у них в будущем новые жанры? Не так просто ответить, правда?

Кроме того, вопрос "Что будет дальше?" довольно часто подразумевает под собой другой – "будут ли ещё новые герои", типа Nirvana, Radiohead, Muse и т. д. Выразители поколения и тому подобное. Так вот, будут наверняка. Просто непосредственно к музыке эта проблема отношение имеет в лучшем случае косвенное. А гораздо больше – к социологии и коллективной психологии. Людям просто проще мыслить конкретными образами и, скажем, весь гранж сводить к "Нирване". То есть одно имя в качестве лидера поколения нужно, потому что его проще запомнить (как символ), чем пару десятков наименований групп. Примерно как термин "романтизм", который проще запомнить, чем кучу имён и произведений композиторов XIX века. При этом Кобейн, в частности, впитывал в себя огромное количество самых разных влияний, а классический нирвановский звук, насколько я помню, многим обязан группе The Pixies, которую у нас знают гораздо меньше. Та же Nirvana, если начать ковыряться в окрестностях и контексте, вероятно, сильно утратит ореол оригинальности и свежего ветра, ворвавшегося в затхлые 80-е. И, вероятно, для современников она таким уж ни на что не похожим новым жанром и не ощущалась. А для нас теперь – да. Суть в том, что новый жанр редко бывает очевиден сразу – как правило, он возникает уже в историческом зрении, задним числом.

Ну и, в-третьих, – так ли уж важны нам эти жанры? Меня, если честно, все эти новые термины (которые очень любит, скажем, журнал "Афиша") скорее, раздражают. Как и вообще изобилие жанровых ярлыков.

Чаще всего все эти термины придумывают журналисты, а не музыканты.

Ну да, но для человека, который не в материале, они все скорее запутывают. Я, например, недавно с удивлением узнал, что The Beatles можно причислить к течению "барокко-поп". Потому что они используют академические инструменты. И, видимо, академические же идиомы в языке (местами). Не знаю, может, дело в том, что я смотрю на это все извне, с точки зрения другой терминологической системы. Но мне приходится всё время осуществлять внутри себя операцию перевода с чужого языка на свой. Читаешь про барокко-поп – думаешь: ага, там будет конкретный инструментарий. И так далее. С какими-то ярлычками яснее, с какими-то (типа "балеарик" или "постдабстеп") не ясно ничего. Ну и в любом случае – очень хочется, чтобы хоть кто-то писал так, чтобы без внутреннего перевода, сразу были понятно, что искать в музыке, на какие детали обращать внимание, что выслушивать и т.п. Но пока я таких мест не нашёл, где бы так писали.

Вот, для примера. Grizzly Bear – "Gun-Shy". Журнал "Афиша" про эту песню написал следующее: "Незамутнённая красота года. Если в тот момент, когда в песню на мягких лапах приходит летучий романтический припев, у вас не замирает сердце, вероятно, его у вас и нет". Первый раз я честно пытался найти там припев на мягких лапах и т.п. – ничего не нашёл, плюнул и выключил. Потом попытался ещё раз, и ещё – и проникся. Но пришлось произвести некоторую подстройку ушей под трек – научиться игнорировать барабаны, привыкнуть к тому, что аккорды у гитар берутся не в долю и выплывают с запозданием, удивиться тому, что в припеве основной и бэк-вокал не дублируют друг друга и не чередуются, а идут совместно, контрастной полифонией. Вот если бы это все в тексте проговорили – мне было бы проще.

О музыке у нас, в основном, пишут дилетанты, вроде нас. Мы слышим всю эту красоту, а передать её при помощи музыкальных терминов чаще всего не можем, и тогда в ход идут "мягкие лапы". Наверное, это должны делать профессиональные музыканты, а не просто журналисты, любящие музыку.

Ну да, в этом проблема. А "мягкие лапы" – это тоже неплохо, мне просто не хватает в этом конкретики. Образы я и сам себе могу придумать. Мне надо, чтобы автор, пишущий о музыке, донёс до меня собственно музыкальный опыт, который он из песни вынес. Впрочем, там люди вроде все не первый год пишущие, и термины они время от времени употребляют, но как-то довольно странно всё равно. Да и не в терминах суть. Просто слушаем-то мы все равно звуки, а не "мягкие лапы". И журналистам в идеале хорошо было бы научиться фиксировать и описывать своё впечатление непосредственно от звуков, а не от всплывающих на их основе образов второго порядка.

Это всё, напомню, к вопросу о том, будут ли новые жанры. Будут, понятное дело. Вопрос в том, насколько новые жанровые обозначения, которые появятся, будут описывать то, что в музыке реально происходит. А происходить, кстати, будет то же, что и последние несколько лет – дальнейшая дифференциация слушательской массы на всё более мелкие субкультуры. Насколько все они будут способны взаимодействовать и выстраивать общие иерархии – пока неясно. Думаю, в отсутствие общих иерархий по эстетическим параметрам (а, скорее всего, их ещё долго не смогут выстроить), всё большую значимость будут приобретать финансовые результаты. Вот сейчас мы все интересуемся, кому дадут "Грэмми". А "Грэмми" – это премия Американской академии звукозаписи, и понятно, что финансовые показатели номинантов там играют, как минимум, не последнюю роль. Про чарты Billboard я уже и не говорю.

Почему у нас в России всё так плохо с музыкой? Я не знаю точно насчёт академической, но если говорить о популярной музыке, то, собственно, ничем мы мир удивить не можем. Или у нас всё же есть то, что не стыдно людям показать?

Думаю, что все упирается в отсутствие нормальной индустрии. Талантливых людей полно, но всё, что мы делаем, остаётся, по большому счёту, работой кустарей-одиночек.

Масса вещей, которые на условном "Западе" давно формализованы и преподаются в школах, у нас до сих пор не систематизирована. И слишком часто приходится попутно переизобретать велосипед. Кроме того, у нас, если не считать Москву и Питер, слишком большой разрыв с Европой и США в уровне доходов. Гитаристы мне, например, неоднократно говорили, что у западных музыкантов те же гитарные струны – расходный материал, они их меняют раз в неделю максимум, и на их бюджетах это сильно не отражается. У нас ставить себе на гитару хорошие струны раз в неделю могут себе позволить очень немногие. Влияет ли это на качество продукта, который мы выдаём? Безусловно. Как и всё остальное. В Ростове, например, очень большая проблема найти репетиционную базу с нормальным звуком. Как правило, на всех более-менее общедоступных точках звучит каша, которая пониманию собственных проблем и вообще развитию не способствует совершенно. Всё опять упирается в деньги – хорошая аппаратура, как и хорошая звукоизоляция, стоит дорого. В ситуации средней зарплаты в 20 с лишним тысяч по стране позволить себе эти вещи может слишком небольшое число людей. Эти люди вместе не образуют пока достаточной плотности информационного поля. Процесс идёт, но медленно.

Третья причина – культура потребления музыки в стране. У нас мало ходят на концерты (да и не везде есть, куда ходить). Ещё меньше покупают диски. Мало кто знает английский. (Это касается и текстов песен, и чтения руководств пользователя, обучающих курсов по технике игры и т.п.) Поэтому начинающей группе трудно организовать тур, скажем, по европейской части страны. Нет никаких гарантий, что за пределами родного города и пары столиц кто-то на них придёт. Плюс между центрами активной жизни у нас в среднем гораздо больше расстояния, чем, к примеру, в Германии. Там в городе с населением в 30 тысяч жителей могут быть два мультиплекса, университет и пара хороших концертных залов (не считая клубов, рок-баров и т.п.). И от одного города до соседнего – полчаса езды на машине. У нас же страна большая – и это неизбежно сказывается на стоимости транспортировки. Т.е. доходы ниже, а расходы выше. Я уже не говорю о том, что про современную музыку, если это не попса топового уровня, практически никто не пишет. Бумажные издания (даже если они есть) никто не читает. 

В России пробовали запустить русский "NME", который просуществовал недолго. О русской версии журнала "Q" ходили слухи, но ничего пока из этого не вышло. Закрыли "Fuzz" и множество других изданий. Фактически, кроме "Classic Rock" и русского "Rolling Stone" ничего и нет. Опять же ворох проблем – финансовых и прочих. Западные издания выживают за счёт рекламы, лейблы какие-то деньги платят, потому что заинтересованы в продвижении тех или иных исполнителей, а у нас… замкнутый круг.

В интернете есть буквально пара-тройка сайтов и с десяток блогов, плюс тематические группы "В Контакте". Т.е. как бы все доступно при желании – но желания особого не наблюдается. Вокруг же не настолько насыщенная среда, чтобы человек сталкивался с чем-то неизвестным (и потенциально интересным ему) регулярно. В общем, проблем масса, естественно. Но сказать, что мы вообще ничего не можем миру предложить, я не могу. Вон Motorama ростовская, например, катается по гастролям в диапазоне от Франции до Южной Америки. Illidiance (металлисты из Таганрога) – гастролируют по всей Европе, от Чехии до Скандинавии. Проект "Волга" (Москва, этно-электроника) регулярно светится в британских танцевальных чартах. Про "Тату" можно и не говорить – все знают и так. "Ёлочные игрушки" тоже, насколько я понимаю, неплохо зацепились в Британии. В общем, примеры есть. Их немного, правда, пока – но при всех описанных проблемах было бы странно, если бы было много. Понятно, что всё это более-менее нишевые проекты, и сделать сейчас в России команду стадионного рока, которая будет на равных соперничать с теми же Muse/Coldplay/U2, наверное, нельзя.

Получается, сильнейшие выживают? Или дело ещё и в удаче?

Не знаю, там всё сразу. И удача, и терпение, чтобы спокойно долбить головой стену, и талант, и профессионализм. А поводу журналов – сейчас во всем мире кризис бумажной прессы. Пресса пытается переходить в онлайн и вообще висит слегка в подвешенном состоянии.

И всё же на западе пресса живёт, несмотря на интернет.

Живёт. И у нас живёт, но не вся. Но, в общем-то, тут я не очень в материале – это лучше спросить кого-то, кто с экономикой печатного издания близко знаком и в курсе цифр.

Вы следите за музыкальными новинками? Что-нибудь интересное открыли для себя в этом году?

Да нет, не слежу я ни за чем. Некогда. Что происходит, знаю по названиям, но слушать не успеваю. Я в курсе событий – но на уровне слов, а не собственно музыки. Все, что мне кажется более-менее достойным внимания, я выкладываю к себе на стену "В Контакте". А там не очень густо. И ничего из релизов этого года. Я вот сейчас взялся послушать дискографию U2. Пока успел "The Joshua Tree", "Achtung Baby" и первый альбом.

Да, это очень трудно – выбрать из океана музыки что-то стоящее и найти время, чтобы послушать. И в старое вникнуть, и с интересными новинками познакомиться. Из недавних релизов могу посоветовать "Amok". Неплохие альбомы Metric и The Strokes. Сольник Джека Уайта прошлогодний тоже хорош.

Тут главное понимать, что музыки всё равно заведомо больше, чем мы сможем за жизнь послушать. Ну "Amok" да, надо бы, конечно. Я бы Боуи ещё послушал. Yeah Yeah Yeahs вроде хвалят. Но это всё так, пристрелочное пока что. У меня лежит файл, куда я заношу названия групп, которые стоило бы в будущем послушать. Сейчас там больше сотни наименований, и явно далеко ещё не всё, что нужно. Если я что-то скачиваю, то с расчётом на то, чтобы сразу послушать. Но чаще просто собираю альбом потреково "В Контакте" и запускаю.

Как верно подметил Том Йорк, "в мире много прекрасной музыки, но не факт, что ты когда-нибудь её услышишь".

Да-да. Лем эту ситуацию называл "мегабитовая бомба". Объём накопленной информации превысил возможности человека по её потреблению. Что с этим делать, пока не знает никто – и это, думаю, один из главных вызовов, с которым человечество столкнётся в ближайшее время. Да уже столкнулось, собственно.