Лидер Suede о безликом мейнстриме, поддержке Боуи, ненавистном брит-попе и привязанности почище героиновой.
Раз в пять лет мне приходится общаться с лидером Suede Бреттом Андерсоном. В этот раз я набрал его домашний номер в 8:50 по лондонскому времени и услышал достаточно бодрый голос, который выразил готовность пройтись по истории Suede. Дать еще немного ретроспективы, так сказать. "Для этого все и затевалось, разве нет?" — говорит Андерсон, исполненный сознания долга.
Практически с самого момента своего появления группа Suede шокировала публику и привлекала к себе внимание всеми возможными способами: захватывающие выступления на Brit Awards, женские блузки, заявления о бисексуальности… Нормально ли было проворачивать такие штуки в Британии в то время? Позволял ли социальный климат?
Я не считал тогда, что мы делали что-то такое уж откровенно шокирующее. На тот момент я уже немало времени провел в Лондоне, играя в рок-группе. И то, о чем ты говоришь, мы видели вокруг нас каждый день. И то, как мы одевались… мы в таком виде ходили в магазин купить бутылку молока на самом деле. Так что все это очень, очень странно и наталкивает на мысли о том, насколько блеклой была тогда музыкантская тусовка. Мы никогда не пытались шокировать намеренно. Я всегда стремился только к реалистичности, понимаешь? Меня всегда приводили в уныние группы, которые не хотели говорить о реальной жизни. Они распевали слащавые поп-песенки: «ля-ля-ля, любовь-морковь». Поэтому меня очень удивляло, когда нас считали шокирующими или скандальными. Я-то думал, что эта битва уже давно была выиграна теми, на чьей стороне я был году этак в 1973-м, понимаешь? Ну и еще, думаю, была часть людей, которые возмущались только ради того, чтобы повозмущаться. Это те, кто счел нужным именно так отреагировать, ну что тут сделаешь. В то время люди не привыкли к тому, что кто-то поет просто об обычной, повседневной жизни в большом городе.
Получается такая немного сюрреалистичная версия повседневности...
Да-да, именно так — повседневная жизнь сама по себе сюрреалистична, и она может даже быть прекрасной. И конечно же, это был поиск этой красоты в ее бытовом, приземленном проявлении.
В то же время в США Курт Кобейн занимался примерно теми же вещами — восхвалял феминистские группы, носил платья на сцене…
Я думаю, что ему, конечно, было сложнее, потому что американский мейнстрим гораздо более мейнстримный, чем у нас. Британские традиции всегда тепло принимали эксцентричность, чудачества и аутсайдерство. Понимаешь, у нас тут в принципе довольно маленький остров, и все довольно быстро движется в мире моды и музыки. В Америке все куда сложнее, там мейнстрим — это такой алтарь безликости, который приемлет только слепое поклонение. Но вообще, да, определенно что-то такое витало в воздухе, какое-то общее настроение. Примерно то же самое случилось во времена панка, мне кажется. В какой-то момент дошло до того, что современная музыка оказалась крайне удалена от того, как люди видят и чувствуют мир вокруг себя, и появилась огромная потребность в чем-то, что было ближе к реальности.
Да, до меня буквально только сейчас дошло, что брит-поп, который возник как ответ Кобейну, по сути дела, был очень реакционным движением, и рок довольно быстро под его влиянием вернулся к нехитрым мужским радостям — пиво, футбол и прочая мачистская лабуда.
Большинство из того, что происходило вокруг брит-попа, я вроде как ненавидел — потому что все эти вещи, которые ты упомянул, были совершенно чужды Suede. Играть брит-поп стало довольно патриотичным занятием. Я с трудом могу себе представить, что кто-то послушает пластинку Suede и решит, что мы пели о том, как славно родиться в Британии. Большая часть наших песен — о въевшейся саже, убогости и невероятной скуке, которую несет в себе британская жизнь. Но да, так обычно и происходит… Ты вот упомянул Кобейна, и его Nirvana — это была невероятно волнующая, эмоциональная и раздристанная группа. Но из-за них произошел возврат к такому обычному тяжелому року 70-х. Группы, которые последовали за ним, а их было невероятное количество, упростили и выхолостили все то, что он пытался сказать. Но именно так всегда и происходит. Когда появляется что-то оригинальное, то копируют обычно смену аккордов, а не сам дух.
Я, кстати, был весьма удивлен, когда узнал, что известный телекомик Рикки Жерве был вашим менеджером на раннем этапе группы.
Да, он даже не менеджером был, мы играли концерты в Союзе Лондонского университета (ULU), и был такой парень, помог сделать нам пару гигов, все это длилось очень недолго.
А у него уже тогда был такой злобный юмор?
Нет, он был очень милым парнем, если честно. Он был одним из таких парней, которые проводят массу времени, просто наблюдая за мимикой обычных людей, понимаешь, о чем я? На самом деле еще до того, как он помог нам со Suede, у него была группа Seona Dancing, можешь найти их клип на YouTube, он был тогда «новым романтиком», в 1980-х. Он был симпатичным молодым парнем, серьезно, чем-то похож на молодого Боуи, проверь сам.
Обязательно посмотрю. Тот номер в сериале "Массовка" с Боуи у него получился дико смешной, конечно.
Да, да. Я видел его недавно, лет семь назад, наверное. Это был, кажется, один из последних наших концертов до реюниона. Пожалуй, расскажу, думаю, он не будет против. В сериале "Офис", помнишь, он достает гитару и поет песню "Freelove Freeway", если ты помнишь. Я обсуждал с ним этот номер и сказал: «Это же не шутка была, а одна из твоих старых песен, не так ли?» Полагаю, что он здорово на меня обиделся тогда, потому что начал защищаться: «Нет, нет, эта песня была специально написана такой плохой, мои песни были не так ужасны!» (Смеется.)
Говоря о Боуи — у вас же выходило совместное интервью с ним в 1993 году в NME? Майк Джойс из The Smiths играл на ударных в Suede одно время, и Моррисси сделал кавер-версию на «My Insatiable One». Каково было ощущать поддержку от людей, которые были кумирами вашей молодости?
Это было изумительно. Особенно та штука с Боуи. Вообще странно — в Британии музыкальная пресса была на тот момент настолько важна, и вокруг музыки стоял такой ажиотаж, что просто невозможно было поверить во все то, что про тебя пишут — можно было легко двинуться умом. Для нас, конечно, гораздо важнее было то, что на наши концерты приходили тысячи людей, а не то, что про нас хорошо писали в рецензиях. Но сам факт, что Боуи послушал твои песни и они ему понравились, очень хорошо влиял на твое эго, на твою веру в себя. Если сам Боуи сказал тебе: «Так, мне нравится вот эта песня и вот эта» — ты мог подумать: «Ну что же, видимо, мы на правильном пути». Потому что даже тогда он отличался потрясающим вкусом, понимаешь?
Продолжая тему осуществления тайных мечтаний: в одном из своих первых интервью вы сказали, что фантазировали о том, чтобы ваша песня о некоем причудливом сексуальном опыте попала бы в топ-10. А потом мы имеем «The Drowners» и «Animal Nitrate».
(Смеется.) О господи, сдается мне, что ты настроен говорить на эту тему целую вечность. Мы просто были изгоями и аутсайдерами, не такими, как все остальные группы. И мы не стремились меняться и изменять себе, чтобы нас все полюбили неожиданно.
Все-таки я считаю, что была группа, с которой у вас было некое духовное родство в этом плане, тоже непохожая на все остальные и шедшая против течения — Manic Street Preachers. У вас был ведь совместный тур, когда вы гастролировали с альбомом «Dog Man Star», а они со своим «The Holy Bible». Это лучшие альбомы гитарного рока 1990-х, многие согласятся здесь со мной.
Да, ты прав, Manics — это великолепная группа. Удивительно то, сколько неправильных ходов они сделали за свою историю… Например, поехали на Кубу встречаться с Фиделем Кастро. Но в итоге вот из таких ошибочных решений складывается история великой поп-группы, и в этом мы с ними, конечно, схожи. Ты, наверное, знаешь, что мы с ними играли вместе недавно снова — год назад в брикстонской Академии O2.
Конечно, знаю. После «Dog Man Star» у Suede вышел «Coming Up» , и его звук стал сюрпризом для всех — тотальная эйфория и гедонизм. С этого момента тема наркотиков в интервью стала обязательной. Вам не надоело в каждом интервью говорить о них?
О, еще как надоело, аж скулы сводило. Но в Англии немного другое отношение к теме наркотиков — зачастую она нужна лишь для того, чтобы продавались газеты. И я был более чем готов играть по этим правилам.
Сравнительно недавно появилась группа, которая не устает говорить о наркотиках и их влиянии на свое творчество, я имею в виду The Horrors. У вас есть что-то общее?
Я обожаю The Horrors, особенно их новый альбом. Могу сказать так — если бы мне было сейчас 15 лет, то я бы ездил за ними по всей стране и не пропускал бы ни одного концерта. Но мне не кажется, что у нас много общего — у них такой масштабный, атмосферный звук, который мне больше напоминает кого-то типа Simple Minds. Но это, безусловно, замечательная группа.
Разве вы не говорили как-то в интервью, что Suede никогда не соберутся заново?
(Смеется.) Да, говорил, и не один, а много-много раз. Дело в том, что если бы не прошел так удачно и великолепно первый концерт в Альберт-холле в 2007 году, то не было бы никакого реюниона и мы бы с тобой сейчас не разговаривали. Мы довольно долго обсуждали с коллегами, как сделать так, чтобы все получилось как можно более естественно. Видел бы ты, где мы репетируем; нас только пятеро, играем на каких-то раздолбанных комбиках в помещении, которое меньше по размеру, чем моя кухня. И все потому, что играть, скажем, песню «Trash» живьем для нескольких тысяч человек — это привязанность почище героиновой. Я пока по крайней мере завязать с этим никак не могу.
16 декабря - Санкт-Петербург - клуб ГлавClub
18 декабря - Москва - клуб Milk