Отчет: Концерт Земфира @ СК Олимпийский (03.04.2016) | Репортаж и фотографии с концерта | British Wave

Чтобы написать что-нибудь связное, нужно, неделю спустя, снять браслет "Z_tour2016" со своего запястья. Писать сразу не с руки – чувства "взъерепенились", как наэлектризованные волосы Земфиры.

Давным-давно одна девочка признавалась: "какую бы музыку я ни слушала, у меня всегда припасена папка "Земфира". Ухмыльнувшись тогда, я не заметила, как стала той самой девочкой. Любовь осознаешь внезапно, просто начинаешь ее петь. Уже невозможно что-то отрицать, когда, не колеблясь, проходишь сквозь стены Олимпийского стадиона, и творишь это чудо, как сам-собой разумеющийся факт.

- Где ваш билет?
- Считайте штрих-код с моего глаза, там написано "обречена на концерт".
- У вас есть аккредитация?
- У меня есть право.

Так же бесцеремонно и властно Земфира выходит на сцену. "Как к себе домой" - вполне уместно. То, что концерт завершал тур 2016, только добавляло вольницы. После первой же песни З. предупредила, что будет много говорить из того, что осталось невысказанного, накопилось. В "Олимпийском" была толпа. Люди все прибывали. Трибуны были заполнены, люди шли слушать песни, некоторые повскакивали со своих мест при появлении героини вечера и так и простояли весь концерт, подобно рыбам раскрывая рты от удивления, духоты, пения.

Два экрана с каждой стороны от сцены. Позади мелькают старые клипы с ее участием, которые ты вроде бы уже видел. Крупные черты лица на экране сложно соотносить с миниатюрной фигуркой на сцене. Маленький человек транслирует себя. У Земфиры нет отдельного сценического образа, она выходит на сцену под собственным именем. В словах, что она говорит, половина правды и половина домыслов. "Не воспринимайте меня всерьез, потому что завтра я могу передумать".

Земфира честна, но переменчива как пытливый музыкант и импульсивная женщина. Она постоянна только в одном: "Судите меня по моим песням, в них я искренна", - говорила она в интервью Познеру. Во всем, сказанном З., слышна печаль – печать выбора "сложного". Единожды решив, Земфира не отступала: ни пяди себя не уступала. Быть собой? Это быть музыкантом.

Она неотделима от своих песен. Грустных, горьких, порой страшных, старинных, самодовольных, бросающих вызов, даже злорадных. Но никогда они не бывают "скучны и прилизаны". Каждую песню, звучащую на концерте ты заново проживаешь сам, все слова. Будто говоришь наедине с музыкантом, приглашен к нему прямо в голову: перенимаешь его мысли и опыт, пока в ушах звучит голос. Песня – суть разжеванное чувство. Примеряй его на себя, сопереживай, утоляй свою боль. "Я не драматизирую, я держу тебя за руку". Песни поются, когда что-то умирает или рождается внутри музыканта и хочется это высказать, спеть, выдумать. Этот же путь проходит поющий или просто чуткий слушатель.

Земфира не может и не хочет справляться с остротой собственных переживаний: "Вы думаете, у меня нет сердца? Э нет!" Она сгибается пополам, падает на сцену, для того, чтобы, расправив плечи, выстрелить новой песней. Она бросает ее зрителям в лица, в сердце сажает занозу. Люди ею подчинены, заворожены. В абсолютной тишине звучат особенно камерные вещи, а уже минуту спустя, зал радостно прыгает, на лету ловя пестрое конфетти. "Мы остаемся детьми, мы любим блестки!" - сама З. смеется.

Шоу выверено до мелочей. Нет места помпезности, поставленный свет, отточенный звук лишь задают нужную ноту настроения, незаметно меняясь. Над всем – голос. Белый парус пристал к сцене, и Земфира отправляется в плавание по морю своих многочисленных слушателей. Рукам, бережно поддерживают лодку с "Маленьким человеком", с огромным наполненным сердцем. Любовь к музыке и музе - вот, что чувствовал каждый, поднимающий фонарик вверх на очередном флешмобе.
У нас с вами очень сложные отношения, но... разве то, что происходит между нами, разве это не волшебство?

Она не отпускала нас, мы ее не отпускали. Концерт был трехчастным и таких продолжительных криков "на бис" мне не доводилось слышать. Требовательный топот гремел с трибун, отчаянные крики вылетали с танцпола. И Земфира возвращалась и снова пела. И раздавала признания и благодарность.

Она очень устала. В какой-то момент пожаловалась, и тут же вся тяжесть этого тура навалилась каждому на плечи. Зал поет бесконечность, Земфира дышит, слышит этот пронзительный хор. Тонкие, чистые голоса поют, воздух трепещет, а потом песня снова обретает цвет, наполняется звонким голосом, наполненным силой, Земфирой.

"Ну, прощаемся. О господи! Прекрасный вечер. С утра я была растеряна, подавлена. К обеду мне стало лучше, я ехала в "Олимпийский" и в машине играл Бетховен, 7 симфония. И сердце мое увеличивалось, и…*выдох* сейчас я счастлива. Спасибо за доверие. Спасибо за мое счастье. И вы будьте счастливы. Запомните меня, не смейте меня забывать! А я буду писать песни и петь".

Можно бы было сказать только слово: дуэндэ.
"Есть у испанцев слово "дуэнде". Дуэнде – это мощь, а не труд, битва, а не мысль.  Дело даже не в таланте, а в сопричастности, в крови, иными словами - в древнейшей культуре, в даре творчества. Каждый человек, каждый художник одолевает новую ступеньку совершенства в единоборстве с дуэнде. Не с ангелом и не с музой, а с дуэнде. Ангел и муза нисходят. А с дуэнде иначе: его надо будить самому, в тайниках крови. Но прежде – отстранить ангела, отшвырнуть музу и не трепетать перед фиалковой поэзией восемнадцатого века. Великие артисты испанского юга - андалузцы и цыгане – знают, что ни песня, ни танец не всколыхнут душу, если не придет дуэнде. Дуэнде не форма, а нерв, чистая музыка – бесплотность, рожденная реять. Приближение дуэнде знаменует ломку канона и небывалую, немыслимую свежесть - оно, как расцветшая роза, подобно чуду и будит почти религиозный восторг. Если свобода достигнута, узнают ее сразу и все: посвященный – по властному преображению расхожей темы, посторонний - по какой-то необъяснимой подлинности. Дуэнде возможен в любом искусстве, но, конечно, ему просторней в музыке, танце и устной поэзии, которым необходимо воплощение в живом человеческом теле, потому что они  рождаются и умирают вечно, а живут сиюминутно. <…> В арабской музыке, будь то песня, танец или плач, дуэнде встречают неистовым "Алла! Алла!" ("Бог! Бог!"), что созвучно "Оле!" коррид и, может быть, одно и то же". (Из лекций Ф. Г. Лорки) Оле!