Бенджамин Клементин - мальчик Уинстона Черчилля | British Wave

На своем дебюте "At Least For Now" лондонский пианист Бенджамин Клементин предстаёт в качестве меланхоличного шансонье вроде великих эксцентричных личностей из разряда Нины Симон и Эрика Сати.

Каждого музыканта принято описывать как "нечто особенное". В случае с Бенджамином истина такова: чем больше задумываешься о его творчестве, тем меньше шансов, что ты пройдёшь мимо него. Он не милый разговорчивый парень, что живёт по соседству, как думают многие, слушая его песни. Но он и не эксцентрик-трудоголик. Он скорее 26-летний парень, побывавший у 100-летнего Оракула. Его взгляд столь безмятежен, когда он смотрит на сидящего напротив человека, что кажется, будто он уже давно знает о чём его спросят дальше. Укутанный в тёмно-зелёный старомодного покроя пиджак, он сидит в красном кресле словно на картине, столь же спокойно-загадочно. И как при визите к любому хорошему Оракулу, нужно придвинуться поближе, чтобы понять тихо произносимые им житейские мудрости.

Совсем иначе он звучит, когда сидит за своим фортепиано: с театральной убедительностью исполняет человек с корнями из Ганы свои песни, в которых элементы французского шансона, соула, джаза и оперного пения смешаны с утончёнными текстами. Проходных песен нет. Они все столь пленительны и самобытны, что их просто нельзя не слушать. Хотя он и самостоятельно освоил фортепиано, слушая Эрика Сати и Фредерика Шопена, его истинным инструментом является голос: дичайше-прекрасные ноты исходят от Бенджамина, от столь хрупкой высоты и перепада к нижней границе громогласного баритона бегут мурашки - он словно шансонье с дикцией британской грайм-звезды.

"I've been alone, alone in a box of my own" - одна из тех строк, которые сразу застряли в памяти, когда он впервые выступил в программе BBC "Later with Jools Holland" с песней "Cornerstone". Он сидел там перед британской публикой, босой, в чёрном пальто, со  стрижкой, похожей на башню. Пел и играл, выворачивая душу наизнанку. Позднее за кулисами один из гостей вечера напророчил Бенджамину потрясающую карьеру. Тем гостем был Пол Маккартни.

Вырос музыкант в Эдмонтоне, унылом районе в северной части Лондона. "Home Is Far From Here", поёт он в песне, названной в честь своего родного района (издана на EP "Glorious You" 2014 года). Как и во множестве других его песен, в "Edmonton" речь идёт о чувстве отрезанности от мира. "Эдмонтон долгое время был тем, по чему я оценивал весь остальной мир", - говорит Бенджамин.

Будучи ребёнком, он искал спасения от окружающего мира в творчестве Уильяма Блейка, Клайва Стейплза Льюиса и Библии - "чтобы понять в чём был изначальный конфликт", говорит он. В 18 лет Бенджамин понял, что с него достаточно и купил билет в Париж в один конец. Там он открыл для себя Эдит Пиаф и Артюра Рембо и пел в метро за гроши, исполняя старые песни из репертуара Нины Симон.

Его музыка такая, какая есть, потому что он жил в Лондоне и Париже? "Она такая, потому что я в принципе жил", отвечает Бенджамин. "Потому что в моей жизни было 26 лет семьи, друзей, одноклассников и возлюбленных".

Возможно то самое "особенное" где-то посередине, поскольку несмотря на очевидное французское влияние на музыканта, он остаётся меланхоличным лондонцем: "Winston Churchill's Boy", как и называется одна из его песен.